Wielieckaja-Jazyczeskaja simwolika sławianskich archaicznych rituałow.pdf

N. N. VÈLÈTSKAYA

LA SYMBOLIQUE

PAПENNE

DES CÈRÈMONIES

RITUELLES

SLAVES ARCHAПQUES

Н . Н . ВЕЛЕЦКАЯ

ЯЗЫЧЕСКАЯ

СИМВОЛИКА

СЛАВЯНСКИХ

АРХАИЧЕСКИХ

РИТУАЛОВ

LES EDITIONS «SCIENCE» MOSCOU 1978

ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА» МОСКВА 1978

В монографии рассматриваются архаичнейшие явления

славянской обрядности, связанные с культом предков и

аграрными культами. На основе сравнительно-исторического

анализа данных фольклора, этнографии, мифологии, народного

изобразительного искусства, средневековых, античных и

древневосточных источников выявляется мировоззрение

языческих славян, реконструируются формы древнеславянских

и протославянских ритуалов и прослеживается трансформация

их функциональной направленности и знаковой сущности.

Книга представляет собой первую часть исследований

славянских ритуалов.

ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА

Гуманист XVIII столетия Ж. Н. Деменье в труде «Esprit des usages

et coutumes des differents peuples» («Дух обычаев и привычек

различных народов»), в XX в. признанном заложившим основы

сравнительной этнологии, писал: «Каков бы ни был обычай, он

всегда имеет причину... При изучении всех сопутствующих

обстоятельств поражает тот факт, что самые невероятные обычаи

имеют очень простое объяснение: некоторые из них являются

прямыми аллегориями характерных для данного общества

нравственных представлений, которые мы совершенно не понимаем

и которые были бы менее смешными в наших глазах, если бы мы их

знали» 1 .

Съедение умершего предка... Убийство старика-отца... Дико и

почти непристойно звучат эти фразы даже в наш просвещенный и

жестокий, привыкший ко всему век.

И тем не менее ужасные и жестокие обряды действительно были

широко распространены в древности, через них прошли как через

одну из ступеней развития религиозных представлений,

представлений о мироздании, Почти все (а скорее всего, и все) ныне

существующие цивилизованные народы.

XX век. Идет торжественное богослужение католическое,

православное). После него верующие подходят к чаше с красным

вином, принимают из рук священнослужителя ложку этого вина,

заедают просфорой: причащаются к крови и телу господнему. Итак,

страшный языческий обряд в отвлеченной и облагороженной форме

дожил до наших дней, вошел в христианскую праздничную

обрядность. Только едят здесь не предка (или его символические

кровь и тело), а бога, в данном случае — Христа. Так в чем же дело?

В чем смысл и суть этого действа? Принявший причастие в церкви

верующий очищается им, набирается духовных сил, т. е.

1 Век Просвещения. Москва — Париж, 1970, с. 229.

Ответственный редактор С. А. ПЛЕТНЕВА

приобщается к богу, становится подобным ему, приобретает его

качества.

То же происходило и в далекие языческие времена, когда

умирающих предков обожествляли, когда свято верили в то, что

все качества мужественного, благородного воина, прославившего

свой род, перейдут к потомкам, участвующим в коллективном

ритуальном съедении его. Вера в божественную силу предка,

вера в то, что он может защитить от самых неожиданных и

жестоких напастей (повальных болезней, засухи, наводнений и

пр.), превращала умершего водного из самых почитаемых божеств.

Культ предков был характерен для родоплеменного

патриархального общества. Думается, что на стадии разложения

этого общества и становления военной демократии повсеместно

возникающий культ вождей нередко органически сливался с

культом предков. Умерший могучий воин-вождь становился как бы

«общественным предком», значительно более «влиятельным» и

сильным, чем простой воин, простой землепашец или пастух.

В этой связи небезынтересно вспомнить свидетельства арабских

авторов, в частности ал-Истахри и ал-Масуди 2 , об обычае

сакрализации хазарского кагана и некоторых связанных с нею

обрядах. Вера в божественную силу живого кагана была у народа

абсолютной. Однако, если на страну обрушивались бедствия,

это означало, что каган потерял силу и потому должен умереть.

Его убивали и выбирали нового, полного новой,

жизнедеятельной и жизнедающей силы. Перед тем как приступить

к правлению, новый каган подвергался варварской процедуре:

его почти насмерть душили и в полумертвом состоянии он

должен был ответить на вопрос: «Сколько лет он желает

царствовать?». Очевидно, каганы называли иногда первое

попавшееся число лет, иногда очень небольшое. И тогда молодого

еще человека тоже убивали: считалось, что на земле он уже

потерял свою божественную силу Этот обычай полностью

соответствует одной из упомянутых выше форм языческих религий

2 Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа, вып. XXIX.

Тифлис, 1901, с. 51; вып. XXXVIlI, 1908, с. 46

— культу вождей. Тем не менее нам кажется, что в нем можно

отслоить и более древний культ — культ предка, вернее, один из

ритуалов этого последнего — ритуал «убийства стариков».

В период обрушившихся бедствий убивали не простого древнего

старца, а полного сил могущественного властителя, наместника

Тенгри-хана бога неба) на земле. Он обязан был

представительствовать перед разбушевавшимися стихиями и

просить, а скорее, требовать у верховного божества прекратить

испытания и беды, посланные им на его народ. Характерно, что

могли убить не старого и даже не пожилого кагана, а совсем

молодого человека, назначившего себе в забытьи короткий срок

правления. Он был не в состоянии, по мнению окружающих,

отстаивать их интересы перед небесными силами. Итак, убийство

уважаемых общиной, обществом стариков, убийство отца,

идущего на смерть ради жизни, ради спасения от несчастья своей

семьи, своего рода и, наконец, своего государства, как в случае с

каганом, уже не кажется таким невероятным, чудовищным

варварством, как это представлялось нам вначале.

Только глубочайшее уважение, вера в почти божественную силу

убиваемого «старика» побуждали к этому ритуальному

действию. Следует к тому же особенно подчеркнуть, как это и

делает автор предлагаемой книги, что переход от жизни к смерти,

представление о смерти как о продолжении жизни несомненно

облегчали людям расставание с жизнью. Характерно, что именно

на той же стадии общественного развития — стадии перехода от

родоплеменного общества к военной демократии особенного

расцвета достиг так называемый институт «инициации» —

посвящений молодежи (юношей и девушек) в зрелость. Как

правило, этот обряд также сопровождался ритуалами, связанными

с переходом из жизни в смерть и затем снова в жизнь (второе

рождение).

Эта же диалектическая «триада» — «жизнь — смерть — жизнь»

лежит в основе почти всех земледельческих культов, культов

плодородия, т. е. является основой миропонимания древнего

человека.

Таким образом, временный переход в другое состояние не

воспринимался трагически ни убиваемым, ни убийцами.

Примеров ритуальных убийств можно привести тысячи (из

древней и современной этнографической литературы), и все они

подтвердят доказываемую в книге мысль о «триаде».

Мы начали с параллели, проведенной между языческим обрядом

съедения останков предка и христианским причастием. Сравнение с

христианской религией можно распространить и на второй обряд.

Мы видели, что «старика» (предка-отца) убивают для того, чтобы он

«представительствовал» на небе, чтобы он был защитником

живущих на земле родичей. Известно, что основной идеей

убийства Христа является «искупление», т. е. та же защита

людей перед лицом грозного бога-отца.

Почтительное уважение к отцу, к родоначальнику в

патриархальном обществе, побуждало его детей и потомков просить

его в крайнем случае уйти и во всеоружии мудрости, силы и

благородства предстать перед небесными силами для защиты

живущих.

В классовом развитом обществе, стоявшем на пороге новой

феодальной формации, эту роль, естественно, должен был играть

молодой, умный, чистый и добрый человек. Им и стал не отец, а

сын бога — Иисус. Так своеобразно в классовой христианской

религии преломился образ мужественного, сильного и доброго

защитника жизни на земле.

В книге Н. Н. Велецкой собираются воедино следы и

отголоски интереснейшего, но незаслуженно забытого и до сих

пор не интерпретированного языческого ритуала. Помимо

различных пережиточных явлений в погребальном обряде автор

очень своеобразно, по-новому рассматривает и циклы

календарных обрядов, которые до нее исследователи связывали

исключительно с земледельческими культами плодородия.

Любопытно, что именно эти обряды позволили ей говорить о той

необычайно высокой авторитарной власти «стариков» — старейшин

в древнеславянском обществе.

Желание «послужить» обществу, так ярко проявлявшееся в

обряде ритуального добровольного умирания, несомненно являлось

примером высокого благородства души, было как бы «школой»

благородного самоотречения и мужества для молодежи, служило

той «питательной средой», в которой возник и развивался

славянский характер.

С. А. Плетнева

ВВЕДЕНИЕ

К культурному наследию прошлых эпох. Осколки языческих

представлений, пережитки далекого прошлого, укоренившиеся в

сознании и повседневной жизни, все еще оказывают свое

отрицательное воздействие на современное общество. Такие

явления, например, как примитивные суеверия, кулачные бои,

храмовые праздники, поминальные действа, завершавшиеся оргией,

имели в свое время сугубо ритуальный характер, основанный на

определенных языческих представлениях о мироздании. Выявление

их корней, функциональной сущности — актуальная задача научной

и общественно-просветительной деятельности.

Результаты изысканий генезиса ритуальных явлений, семантики

архаических образов, символики знаковой системы фольклора во

многом зависят от самого подхода к исследованию, научной и

методологической позиции исследователя. Думается, что в

отдельных случаях, в каких-то конкретных явлениях, возможно,

ритуалы и порождали представления. Основное же исходное

положение нашего ретроспективного анализа языческих

напластований в традиционном народном искусстве: языческие

ритуалы формировались на почве конструкций о системе

мироздания, созданных языческим мышлением, перемены же в

мировоззрении ведут к трансформации прежнего ритуала.

При исследовании рудиментов язычества в фольклоре, т. е. во

всех проявлениях устно-поэтической, драматической, обрядовой,

художественно-изобразительной и мировоззренческой традиции, мы

сталкиваемся с рядом затруднений. Наибольшие трудности создает

то, что в известной нам фольклорной традиции мы имеем дело не с

мировоззрением какой-то определенной эпохи, а со

^сконцентрированной общностью разных пластов истории культуры.

«Поэтому основной научной задачей является установление

последовательных ступеней; необходимо расслоить эту

многообразную и многозначную массу на отдельные слои» 4 .

При исследовании генетических корней и функционального

содержания архаических явлений фольклорной традиции встает

4 Рыбаков Б. А. Языческое мировоззрение русского средневековья.— «Вопросы

истории», 1974, № 1, с. 4.

Док. Хокинс

Фольклорная традиция славян, как и других европейских

народов, хранит рудименты архаических явлений, восходящих к

протославянской и общеиндоевропейской древности. К выявлению

языческого наследия в европейской культуре, к раскрытию сущности

пережиточных форм язычества стремились многие ученые, начиная со

средневековья вплоть до современности. Тем не менее в изучении

архаических явлений в традиционной культуре европейских народов

все еще много неясностей, вызывающих самые разноречивые

толкования. Это в значительной мере объясняется

сосуществованием в народной традиции различных уровней

мировосприятия на протяжении всей славянской истории. Особенно

характерно оно для христианской эпохи, когда ритуалы,

порожденные языческим мышлением, продолжали существовать в

трансформированных и переосмысленных формах.

«...религия всегда сохраняет известный запас представлений,

унаследованный от прежних времен, так, как во всех вообще

областях идеологии традиция является великой консервативной

силой» 3 — это положение Энгельса особую важность приобрело в

настоящее время, когда перед общественными науками в качестве

первоочередной Задачи поставлено просвещение широких масс

современного общества, проявляющих все возрастающий интерес

3 Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии.— Маркс К. и

Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 21, с. 315.

«Легенды и мифы — загадочное духовное

наследие прошлого; их рациональные корни,

если они вообще существовали, давно забыты.

Но они все еще воздействуют на сознание и

вплетаются в литературу».

Plik z chomika:

Inne pliki z tego folderu:

Inne foldery tego chomika: